В честь пятилетней годовщины поджога Третьего полицейского участка в начале восстания Джорджа Флойда CrimethInc. подготовил хронологию вклада анархистов в восстания против полиции — от бунтов после избиения Родни Кинга в 1992 году до восстания в Миннеаполисе в 2020 году.

Эта история никогда не была рассказана полностью; мы надеемся, что даже этот краткий обзор поможет участникам завтрашних движений понять историю, частью которой они являются.Разумеется, это лишь один из множества способов рассказать эту историю. Бесчисленные исторические нити сошлись в восстании за Джорджа Флойда. Мы могли бы проследить некоторые из них к андеграундному хип-хопу, другие к усилиям по примирению уличных банд, третьи к Черным пантерам. Но эта — одна из них.

---

Сегодня, спустя пять лет с восстания 2020 года, легко забыть все победы которых добилось движение против полиции и превосходства белых с начала века. Два десятилетия назад было сложно представить, как вообще можно расширить обсуждение полицейского насилия; никто бы не поверил, что в 2021 году, даже после двухпартийной кампании против соответствующей инициативы, 44% избирателей в крупном мегаполисе проголосуют за отмену полиции. Двадцать лет назад казалось невозможным, что десятки тысяч людей станут прибегать к прямому действию и применять тактику «черного блока». Если мы и потеряли часть этих завоеваний из-за реакционной администрации Джо Байдена и фашистского правительства Дональда Трампа, это не означает, что борьба последних двух десятилетий была напрасной. Это должно лишь напоминать нам, что в ожесточённой борьбе нельзя почивать на лаврах — мы должны постоянно сражаться, чтобы построить тот мир, в котором хотим жить.

До восстания в Фергусоне было мало известно, сколько людей убивают полицейские в США. Полицейские департаменты и федеральные агентства не публиковали такую статистику. Единственными, кто действительно поднимал этот вопрос, были те, чьи сообщества напрямую страдали от полицейского насилия, а также те, владел системным анализом по поводу института полиции. Сегодня, напротив, такие СМИ, как New York Times, свободно публикуют статистику полицейских убийств.

Почему же борьба против расистских полицейских убийств смогла вызвать такое мощное общественное потрясение, которого не было долгое время? Движение, которое в итоге вылилось в восстание Джорджа Флойда, набирало силу, начиная с протестов против убийства Оскара Гранта в 2009 году, потому что его участникам удалось связать между собой следующие ключевые элементы:

• Аболиционистский анализ, который объяснял почему происходили убийства более убедительно, чем любой либеральный или консервативный нарратив.
• Набор воспроизводимых тактик, напрямую связанных с этим анализом, которые люди могли легко применять, если он их убеждал.
• Конкретные точки вмешательства — включая определённые моменты, места, участников и цели.

Другим движениям не удалось установить такую связь между анализом, действием и контекстом, и поэтому они остались в зачаточном состоянии. Если мы хотим мобилизовать эффективное сопротивление амбициозным автократам, которые держат власть сегодня, индустриально-производимому климатическому кризису или другим угрозам, нам нужно учиться у восстания Джорджа Флойда.

Также крайне важно, что движение против полиции и белого превосходства поставило в свой центр тех, у кого меньше всего причин защищать существующий порядок. Это не должно ускользать от внимания представителей среднего класса, надеющихся, что другие присоединятся к ним в сопротивлении режиму Трампа. Чтобы добиться участия достаточного числа людей, любое движение против Трампа должно учитывать материальные потребности угнетённых, давая им повод участвовать в борьбе. Если мы не хотим жить при автократии, другого пути нет — нужно организовываться против всех форм угнетения.

---

I. Предыстория: от бунтов в Лос-Анджелесе до убийства Оскара Гранта

Бунты в ответ на полицейские убийства — это столь же американское явление, как и яблочный пирог. Предыдущее поколение было глубоко потрясено бунтами в Уоттсе в 1965 году и в Детройте в 1967-м, среди прочих. Однако чтобы проследить траекторию современного анархистского участия в борьбе против полиции, мы начнём с 1991 года.

ЛОС-АНДЖЕЛЕС, 3 марта 1991 — На обочине автострады полиция избивает мужчину. Поскольку это США, а мужчина — чёрный, мы знаем, что это обыденность, привычное насилие, часть повседневной жизни для небелых. Но на этот раз есть нечто особенное. Есть свидетель — как часто бывает, — но у него в руках нечто нечеловеческое: маленькое устройство, способное создавать изображения, которые принимаются как идентичные с реальностью. Эти кадры — зернистые, дрожащие от движения тела за камерой — фиксируют событие, шокируют его, показывая во всей его ужасающей сути и как невообразимое исключение, и как пример повседневного насилия. Запечатлённое избиение Родни Кинга, как отмечали многие, стало началом одного из важнейших эпизодов в истории США. 

—Послеобразы бунтов а Лос Анджелесе

Апрель 1992

В апреле 1992 года в Лос-Анджелесе присяжные оправдали полицейских, избивших Родни Кинга, и это вызвало общегородское восстание. В ту в основном доцифровую эпоху, когда новости распространялись медленнее, рассказы о событиях доходили до молодёжи через музыку, включая песни Dr. Dre, Sublime и других местных исполнителей.

Эти бунты оказали формирующее влияние на целое поколение. Подобные действия прокатились от Сан-Диего и Сан-Франциско до Лас-Вегаса и Атланты. В 1996 году в Сент-Питерсберге (Флорида) вспыхнули меньшие по масштабу беспорядки в ответ на убийство полицией 18-летнего чернокожего юноши по имени Тайрон Льюис.

Сегодня, когда социальные сети переполнены кадрами бессмысленного избиения и убийств со стороны полиции — особенно чернокожих и людей коренной народности, — может показаться почти странным, что видео избиения Родни Кинга вызвало такое возмущение. Демократизация видео-технологий способствовала не только вспышкам протестов вроде бунтов в ЛА или восстания в ответ на убийство Джорджа Флойда, но и уменьшению чувствительности общества к расистскому полицейскому насилию.

1990-е годы

В конце 1980-х и начале 1990-х андерграундная DIY-панк-сцена  внесла вклад в возрождение анархизма по всему миру. Одной из сетей, которая появилась в США, была сеть Anti-Racist Action (ARA), вдохновлённая европейской Anti-Fascist Action, но адаптированная с учётом центральной роли расового угнетения в капитализме Северной Америки.

Экологическое движение также способствовало возрождению анархизма. Благодаря Earth First! и движениям за освобождение Земли и животных мощное течение прямого действия распространилось среди эко-активистов. Только потом сдвиги, такие, как инициатива Эл Гора «Неудобная правда», способствовали профессионализации и усмирению этих движений. На рубеже века зелёно-анархистские издания — такие как Disorderly Conduct, Anarchy Magazine и Do or Die — распространяли идеи повстанческого анархизма в Северной Америке, продвигая идею о том, что анархисты должны искать возможности для прямой борьбы с угнетателями вместе с другими повстанческими элементами из числа угнетённых.

Зелёные анархисты, которые набрались опыта использования милитантных тактик в кампаниях за защиту лесов, присоединились к десяткам тысяч других демонстрантов в Сиэтле в ноябре 1999 года на протестах против саммита Всемирной торговой организации. Некоторые участвовали в известном чёрном блоке 30 ноября, что привлекло значительное внимание к этой тактике. Это помогло установить шаблон для анархистских уличных акций на последующие два десятилетия.

Апрель 2001 года

В Цинциннати 7 апреля 2001 года белый полицейский убил 19-летнего Тимоти Томаса. Это был пятнадцатый чернокожий, убитый полицией Цинциннати за шесть лет. 9 апреля мать Томаса присоединилась к протестующим у мэрии, где начальник полиции и мэр отказались принести извинения за убийство.

Возмущённая такой реакцией толпа захватила здание мэрии. Были выбиты окна, американский флаг сняли с флагштока и перевернули вверх ногами, а мэру пришлось покинуть здание через чёрный ход. К ночи у мэрии собрались ещё сотни протестующих. Когда толпа достигла тысячи человек, они отправились к центральному отделению полиции.

 —Цинциннатское чернокожее восстание выявляет расовую несправедливость в США

Анархисты из Цинциннати, некоторые из которых были участниками Anti-Racist Action, участвовали в последующих бунтах. Как писал чёрнокожий анархист Лоренцо Ком’боа Эрвин в эссе «У чернокожих есть право на восстание»:

Мы можем вскоре ожидать аналогичных восстаний в разных американских городах, потому что подобные противоречия существуют (повсюду)… Задача чернокожих радикалов — не требовать новых федеральных законов, расследований ФБР или гражданских наблюдательных комиссий. Мы должны просвещать наш народ об истинной сущности этой системы и начинать строить массовое движение сопротивления расизму и внутреннему колониализму. Это сопротивление должно вестись всеми необходимыми средствами.

Как и бунты в Лос-Анджелесе, восстание в Цинциннати было многоэтничным бунтом против институционального превосходства белых. Тем не менее, уже тогда были заметны напряжённости, которые позже проявятся в Окленде, Фергусоне и Миннеаполисе. Как писала одна анархистская группа в июле 2001 года, размышляя о роли нечернокожих участников:

Трудно говорить о взятии за себя лидерства от чернокожего сообщества, когда в нём нет единой точки зрения. А символическое «противостояние привилегированному пространству» — это не то же самое, что поддержка борьбы самого сообщества.

Насколько важно было участие анархистов в восстании в Цинциннати? По их собственным свидетельствам, они играли лишь периферийную роль. Тем не менее, распространение анархизма и восстание шли параллельно, как отклики на одни и те же невидимые развития. Первая половина 2001 года стала пиком движения против капиталистической глобализации; всего за пять месяцев до того, в ноябре 2000 года, одна из немногих важных мобилизаций сил на Среднем Западе прошла в Цинциннати против конференции Transatlantic Business Dialogue. Когда движение против капитализма вскоре выдохлось, анти-полицейские восстания тоже затихли.

С 11 сентября до 2007 года

Атаки 11 сентября 2001 года прервали набиравший силу импульс социальных движений в США. Прошли годы, прежде чем предсказание Лоренцо Ком’боа Эрвина о новых восстаниях начало сбываться.

Власти извлекли урок из поражения, которое они потерпели во время встречи ВТО в Сиэтле, когда несколько сотен полицейских не справились с десятками тысяч протестующих. В ноябре 2003 года, когда несколько тысяч готовых к бою демонстрантов собрались в Майами, чтобы выступить против саммита по поводу создания Зоны свободной торговли Обеих Америк (FTAA), их встретила мощная сила милитаризованной полиции. В тот день многие протестующие впервые увидели на улицах США танки — нечто, что большинство людей увидит снова только через одиннадцать лет во время освещения восстания в Фергусоне в августе 2014 года.

Власти скопировали стратегию конвергенции, которую протестующие ранее эффективно применяли против глобальных торговых саммитов в Сиэтле, Вашингтоне (округ Колумбия), Квебек-Сити и Генуе. Стало ясно, что если восстания в будущем и произойдут, то они должны будут вовлечь больше людей, чем можно координировать через любую отдельную сеть или мобилизацию, и они должны будут застать власти врасплох.

Антивоенная эпоха (с осени 2001 по лето 2008 года) была временем реакции; в протестных движениях доминировали либералы и авторитарные социалистические группы, которые  стремились ограничить арсенал тактик и стратегий, возможных для использования участникам. Одновременно в результате предыдущей волны протестов против полицейского расизма и убийств, многие местные движения против полицейского произвола требовали создания гражданских наблюдательных комиссий и надзора за действиями полиции, которые редко оказывали реальное влияние на насилие со стороны полиции. В некоторых частях США это было настолько успешным, что  анархисты начали воспринимать локальные мобилизации против расистского насилия со стороны полиции как безнадёжно кооптированные и реформаторские.

2008 год

В 2007 году, стремясь вернуть утраченный импульс на исходе эпохи Буша, анархисты по всей стране начали готовиться к массовой мобилизации сил против Национальных съездов Демократической и Республиканской партий, назначенных на лето 2008 года. Координацию взяла на себя всесторонняя сеть под названием Unconventional Action, опираясь на модель «конвергенции», ставшая популярной  в антикапиталистических движениях начала века.

Примерно в то же время анархисты в Северной Америке начали сталкиваться с первыми неуклюжими переводами текстов The Call, The Coming Insurrection и других произведений круга Tiqqun из Франции. Многие англоязычные читатели поначалу путали эту политическую тенденцию с более ранней версией повстанческого анархизма, представленной, например, Альфредо Бонанно. Французские тексты привлекали внимание в том числе тем, что ассоциировались с анти-полицейскими бунтами в пригородах Франции в октябре и ноябре 2005 года — событиями, которые впечатлили многих читателей как гораздо более интересные, чем любое происходящее в США.

Протесты на партийных съездах летом 2008 года дали смешанные результаты, но организация вокруг них вдохнула новую жизнь в анархистские сети по всей стране — например, дала начало ЛГБТ-группе Bash Back. В районе залива Сан-Франциско (Bay Area), где в то время существовала одна из самых активных анархистских сред в стране, местная группа Unconventional Action -  UA in the Bay - продолжила встречи после съездов, для организации локальных акций.

Параллельно с этим начинался мировой финансовый кризис 2008 года. Первые значимые ответы на него произошли за рубежом.

Декабрь 2008 года

6 декабря 2008 года в Греции полицейские застрелили 15-летнего анархиста по имени Александрос Григоропулос. Анархисты немедленно подняли мятеж по всей стране: нападения на полицию, разрушение торговых районов, захват университетов. Это ознаменовало начало глобальной эры сопротивления мерам жесткой экономии и полицейскому насилию. Как гласило граффити на стене в Афинах: «Иногда слезоточивый газ помогает видеть лучше».

В районе залива Сан-Франциско анархисты организовали марш солидарности, который неожиданно смог прорваться через полицейское оцепление и войти в торговый центр Westfield во время рождественского наплыва покупателей. Как писали участники UA in the Bay после акции:

Мы перегруппировались у входа в торговый центр. В этот момент собралось столько любопытных покупателей, что полиция не могла войти в толпу и арестовать кого-либо ещё. Несколько наших товарищей были протащены мимо нас полицейскими отрядами в автозак. Некоторые демонстранты снова взяли микрофон и начали осуждать полицию. Неожиданно это послание нашло отклик у многих покупателей — особенно среди небелого населения, у которого, возможно, были свои счёты с законом. По улицам, отражаясь от зданий, разнеслись громкие крики: «Fuck the Police!».

Это было предвестием грядущих событий.

31 декабря 2008 года

В новогоднюю ночь 2008 года сотрудник городской транспортной службы BART (Bay Area Rapid Transit) застрелил Оскара Гранта. Как и в случае с Родни Кингом, это преступление было снято на видео и широко распространилось в интернете.

7 января 2009 года

7 января, в день похорон Оскара Гранта, стихийная группа под названием Коалиция против полицейских казней (Coalition Against Police Execution) организовала митинг на станции Fruitvale, где Грант был убит. На митинг пришло около тысячи человек. Организаторы намеревались выразить недовольство действиями полиции и дать людям возможность «выпустить пар», не доводя дело до беспорядков — по давно установленной модели. Участники группы UA in the Bay описали, что произошло дальше:

Кто-то из толпы подходил к микрофону и требовал действовать, воодушевляя протестующих и призывая к маршу. Сразу после этого организаторы отбирали микрофон, призывали к спокойствию и вновь утверждали, что нужно направить нашу энергию в «легитимное» русло. Они обещали, что марш начнётся «через десять минут» или «после следующего вдохновляющего выступления». Это продолжалось несколько часов, и толпа начинала терять терпение.

Толпа продолжала расти. В задней части митинга начала собираться группа анархистов. С течением времени стало ясно, что организаторы вовсе не собираются начинать марш, тогда как значительная часть протестующих этого хотела. Тогда анархистский блок, не привыкший ждать разрешения, начал бить в импровизированные барабаны и двинулся вперёд. За ними пошло большинство собравшихся, включая самих организаторов митинга.

Это был переломный момент, когда после долгого застоя анти-полицейское движение в США вновь стало самоуправляемым. Тот факт, что участники UA in the Bay сыграли роль в инициировании событий той ночи, позволяет проследить прямую линию от массовых мобилизаций антикапиталистического движения рубежа веков к циклу анти-полицейских восстаний, начиная с восстания за Оскара Гранта до восстания за Джорджа Флойда и далее.

Всё обострилось, когда мы направились к полицейскому участку. Через несколько кварталов мы наткнулись на патрульную машину с двумя офицерами. Толпа быстро подошла к удивлённым полицейским. Оказавшись зажатыми, они бросили свою машину, убегая пешком. Люди начали запрыгивать на капот и крышу, другие разбивали окна. Откуда-то появился горящий мусорный контейнер и врезался в машину. В этот момент мы повернули головы влево и увидели фалангу полицейских в полном снаряжении, приближающуюся к нам. Они начали стрелять перцовыми гранатами и другим менее летальным оружием. Толпа разбежалась по соседним улицам, и бунт начался.

Как вспоминал один из анархистов, не все сразу осознали значение происходящего:

Позже той ночью, в камере, некоторые из задержанных серьёзно переживали, размышляя о возможных обвинениях. Один опытный чернокожий активист, также попавший под арест, сказал группе: «Через десять лет, нет, чёрт возьми, уже через шесть месяцев вы забудете, как сидели здесь. Всё, что вы будете помнить — это ту ночь, когда город встал».

После событий, по словам участников UA in the Bay, полиция, городские власти, реформистские организаторы и другие авторитарные силы пытались подорвать ту солидарность, которая сделала возможными беспорядки, перекладывая всю вину на белых анархистов, изображая их как «внешних подстрекателей».

В последующие дни возмущение общественности сосредоточилось на анархистах, участвовавших в восстании. СМИ публиковали статьи, обвинявшие анархистов-провокаторов в «насилии». Это было раздражающе, но неудивительно. Как сказал один из участников: «Если винят нас — значит, хотя бы не винят других, менее привилегированных участников».

Для справки: анархисты участвовали во всех аспектах восстания и действовали в единстве с остальными участниками, несмотря на последующие попытки противопоставить их другим. Иногда анархисты делились навыками, накопленными за годы уличных протестов — например, как скрывать личность или избегать задержания. Но неправильно изображать анархистов как лидеров. Они действовали бок о бок с разнородной толпой, и гнев, подпитывавший огонь того вечера, исходил от тех, кто каждый день сталкивается с жестокостью полиции.

В своей книге The Failure of Nonviolence  Питер Гелдерлоос вспоминает, как на демонстрации неделей позже «белые союзники» из организации. которая идентифицировала себя как борющуюся против превосходства белых, попытались осуществить патерналистский контроль как над анархистами, так и над разгневанной чернокожей молодежью — всё во имя «безопасности»:

14 января 2009 года, во время очередного протеста за Оскара Гранта, белые активисты из проекта Catalyst, а также представители различных церквей и НПО, надели яркие жилеты и сцепились руками, чтобы охранять собственность и не допустить беспорядков. Они обвиняли любого белого человека, которого видели (будь то жители Окленда или нет), в безответственном подвергании опасности чернокожей молодежи. При этом они ничего не говорили о белых людях, которые каждый раз остаются дома, когда полиция убивает чернокожего молодого человека.

Несмотря на эти трудности, анархисты укрепили свои связи с низовыми участниками восстания, сыграв важную роль в последующих правозащитных и юридических процессах. Эта тема подробнее раскрыта здесь. Вы сможете почитать больше про бунты за Оскара Гранта в тексте Unfinished Acts.

Анархисты приняли участие в этих событиях из-за гнева против полиции и белого превосходства, а также из-за желания сдерживать государство от убийств. Но за этим стояли и стратегические расчёты,  как анархисты могли бы открыть новые возможности:

В декабре 2008 года, после_ греческого восстания, небольшая группа анархистов выдвинула две тактические идеи как способ выйти из тупика, в который зашла модель блокады саммитов _и других подходов так называемой «антиглобалистской эры» протестов. Эти идеи – захват университетов и бунт против полиции. Несмотря на то, что обе формы протеста уже имели место ранее в США, эти анархисты верили, что в них скрыт неиспользованный потенциал.

Эти эксперименты начались скромно: несколько десятков студентов заняли здания в New School в Нью-Йорке, и несколько сотен человек устроили бунт в Окленде после убийства Гранта. Первый косвенно привел (через лозунг Occupy Everything_ студенческого движения и последующую оккупацию капитолия в Мэдисоне) к движению Occupy, а второй проложил путь к восстаниям в Фергусоне, а затем — в мае 2020 года — в Миннеаполисе_. Долгосрочный потенциал этих моделей не был очевиден с самого начала — как не были очевидны и перемены, которые произошли в движениях, выросших из этих первых примеров.

—“Facing Forward”

---

II. Бунты

Анархисты всегда стремятся участвовать в сопротивлении превосходству белых, полиции и угнетению. Но в годы, последовавшие за восстанием после ситуации с Оскаром Грантом, многие анархисты в США переключились с активистских кампаний и массовых мобилизаций на участие в социальных беспорядках и их распространение. В какойто степени это отражало влияние зарубежных анархистских движений и идей, но не совпадение, что это произошло после того, как рецессия 2008 года усилила давление на всё население, особенно на угнетённые сообщества. Несмотря на то, что реакционные взгляды сохранялись всегда (в годы 2009-2014 наблюдалась огромная полемика по поводу насильственных и не-насильственных методов борьбы), контркультурные группы были не единственными, кто стремился к сопротивлению.   

2010-2011

В начале 2010 года двое участников греческого анархистского коллектива Void Network отправились в США на тур с лекциями по книге о греческом восстании декабря 2008 года «Мы — образ из будущего». Они выступали в инфошопе Black Rose в Портленде, штат Орегон, 21 марта. Спикеры подчёркивали, что, когда полиция убивает человека, важно немедленно действовать в ответ любимы силами, которые у вас есть.

На следующий день полиция Портленда убила Джека Дейла Коллинза — уже третьего человека за несколько недель. Местные анархисты собрались в парке и сразу же отправились на улицы, скандируя «Копы, свиньи, убийцы!» — лозунги, позаимствованное у греческого восстания. Подъехав к Авеню Бёрнсайд, они загородили улицу мусорными контейнерами, разбили окна банка и Starbucks, вступили в столкновение с полицией у местного участка. Сразу после этого вышло коммюнике, в котором, в частности, говорилось:

Мы боремся против полицейского насилия, потому что испытываем гнев и печаль, когда они убивают кого-то.

«Мы боремся в знак солидарности со всеми, кто сопротивляется. И, борясь, мы вспоминаем, что значит быть человеком.

В эти моменты, когда мы удивляем самих себя, мы улавливаем проблески мира, за который сражаемся».

Это действие ввело в Портленде такие методы, как уничтожение собственности и автономные марши в чёрном блоке, выводя их из контекста крупных демонстраций угасающего антивоенного движения. Оно вызвало волну анти-полицейских протестов в Портленде весной и летом 2010 года, функционируя как мост между бунтами после смерти Оскара Гранта и всем, что пришло.позже. Крайне важным на этот период был постоянный контакт и координация анархистов по всему западному побережью.

---

30 августа 2010 года в Сиэтле офицер полиции убил 50-летнего коренного американца Джона Т. Уильямса. В ту же неделю в регионе ПьюджетСаунд полиция убила ещё четверых мужчин.
Анархисты в Сиэтле созвали собрание 21 сентября, чтобы обсудить, как реагировать на полицейское насилие. Приглашение было открыто для всех, но с одним условием:

«Аргументы в пользу реформы полиции не приветствуются. Если вы выбираете выражать доверие этой жестокой и угнетающей системе, вас попросят уйти. Условие посещения собрания — желание полной отмены господствующего социального порядка, который совершает насилие против нас— включая полицию. Исходя из этого, политические партии, даже «революционные», здесь не приветствуются».

Участники пришли к общему мнению, что важно не дать городским властям перенаправить гнев протестующих в реформизм и попытки диалога. Тем не менее, было трудно контролировать, что будут делать организаторы-реформисты на улицах.

В эссе «Сжигая мосты, которые они строят» один из участников описывает, как через несколько месяцев, в январе 2011 года, безобидная демонстрация, организованная авторитарной Революционной коммунистической партией (РКП), вышла изпод контроля:

«Когда марш продвигался через оживленный перекрёсток, женщина — неизвестная анархистам, не связанная с РКП и державшая только зонт — отказалась покинуть зебру. Она заблокировала городской автобус, который в свою очередь заблокировал несколько полос движения, длиной на несколько полос. Пока она стояла там, она начала насмехаться над другими демонстрантами за их пассивность и трусость. Несколько анархистов быстро присоединились к ней на перекрёстке».

К огромному удивлению организаторов и полиции, демонстранты удерживали перекресток в течение нескольких часов. Этот эпизод показывает, как эти движения часто обостряются. Толчок обычно дают обычные люди, из общин, пострадавших от полицейского насилия. Но благодаря отношению к власти, анархисты обычно были одними из первых, кто подключался.

Между январём и мартом в Сиэтле прошла серия боевых маршей, где участники регулярно повреждали полицейские машины и защищали друг друга от полицейских атак. Когда стало известно, что полицейского, убившего Джона Уильямса, не привлекут к ответственности, сотни людей вышли на улицы, используя боевые тактики, продемонстрированные небольшой группой анархистов. Сиэтлское движение показало: восстание после убийства Оскара Гранта — не случайность. Как предвидел Лоренцо Ком’боа Эрвин, условия, позволившие ему возникнуть, существовали по всей территории США.

Это подтвердилось в Bay Area следующим июлем, когда люди ответили на череду полицейских убийств, временно перекрыв несколько станций Bay Area Rapid Transit и вновь вышли на улицу:

«Через несколько часов после того, как мы услышали о последней жестокости полиции Сан-Франциско, мы призвали к маршу против полиции в квартале Mission. Около 100 человек собрались, надели маски и прошли по улице Valencia к полицейскому участку Mission. Мы напали на первую полицейскую машину, которая подъехала. Мы атаковали банкоматы и Wells Fargo. Мы опрокинули газетные киоски и мусорные контейнеры, бросая их на подъезжающий «ОМОН». Мы кричали им в лицо и штурмовали двери участка. К 1 часу ночи мы разошлись без арестов».

В то время как в Сиэтле и Сан-Франциско шли эти события, движения против полицейского насилия начали играть главную роль и за пределами США, повторяя опыт греков 2008 года. 17 декабря 2010 года молодой тунисец Мохаммед Буазизи совершил самоподжог в знак протеста против действий полиции, запустив волну протестов которые стали известны как «Арабская весна». День протеста, давший толчок египетской революции 2011 года, был назначен на Национальный День полиции 25 января, организованной с помощью страници в Facebook «Мы все — Халед Саид», посвящённой памяти другого молодого человека, убитого полицией. В августе 2011 года в Великобритании произошли бунты после убийства полицией Марка Дагагана.

Суть в том, что полиция вызывается для подавления любого движения, как только оно начинает угрожать существующему распределению власти (и это всё ещё правда). Но репрессии сами по себе порождают очаги восстания.

— „Тонкая голубая линия — это горящий фитиль“

Сентябрь 2011 года

17 сентября 2011 года на Манхэттене началось движение Occupy, выражавшее протест против приоритетного внимания к финансовому капиталу в государственной реакции на рецессию, а также — в более общей форме — против капитализма как такового. На самом деле движение не вызвало особого общественного резонанса, пока позже в том же месяце в сеть не попали кадры полицейского насилия. После этого Occupy начал распространяться с бешеной скоростью.

Occupy стал развитием модели «конвергенции» (convergence model), предложив воспроизводимую и децентрализованную структуру, которая вовлекала людей в растущее число очагов протеста. Структура движения отражала участие анархистов с самого начала — включая, по общему мнению, как минимум одного греческого анархиста, выступление которого сыграло ключевую роль в продвижении идеи горизонтальных ассамблей.

В Окленде наследие бунтов после убийства Оскара Гранта подготовило почву для того, чтобы Bay Area стала вершиной движения Occupy. Когда полиция разогнала лагерь Occupy Oakland, проломив череп ветерану войны в Ираке Скотту Олсену, движение ответило всеобщей забастовкой с блокадой порта Окленда.

Три года спустя в тексте «От Occupy до Фергусона» мы исследовали, как движение Occupy достигло своих пределов из-за пацифизма, фундаментальных противоречий демократии и отсутствия критической массы рабочих цветных сообществ.

Почему движение [Occupy] сошло на нет, не достигнув своей цели — трансформации общества? Во-первых, оно почти не предлагало анализ расово обусловленной власти, несмотря на ключевую роль расы в расколе трудовых движений и сопротивлении бедных в США. Во-вторых, и это, возможно, не случайно, его дискурс был преимущественно легалистским и реформаторским — он основывался на предпосылке, что законы и институты государства по сути полезны или, по крайней мере, легитимны. И наконец, оно началось как политическое, а не социальное движение — отсюда и решение занять Уолл-стрит, а не действовать в пространстве, более близком к повседневной жизни большинства людей, как будто капитализм — это не вездесущая система отношений, а нечто, исходящее с фондового рынка. В результате этих трёх факторов основную массу участников Occupy составляли активисты, недавно переставшие относиться к среднему классу и члены маргинализованных слоёв — примерно в таком порядке. Было заметно отсутствие бедных рабочих.. Примитивные лозунги Occupy скрывали реальные линии конфликта, проходящие через всё общество сверху донизу: «полиция — часть 99%» — это технически верно, если судить по доходу, но то же можно сказать и про большинство насильников и сторонников белого превосходства. Всё это означало, что, когда полиция пришла разгонять лагеря и уничтожить движение, у Occupy не было ни численного преимущества, ни решимости, ни анализа, необходимого чтобы себя защитить.

Когда движение достигает своих пределов и сходит на нет, оно_ демонстрирует те препятствия_, которые будущим движениям придётся преодолеть.

2012-2013

По всей стране борьба с полицейским насилием начала перекрещиваться с самыми радикальными элементами движения Occupy. 17 октября 2011 года, через десять дней после начала Occupy Atlanta, из лагеря в парке Вудрафф вышел марш с участием анархистов — в знак протеста против убийства полицией 19-летнего Джоетавиуса Стаффорда. Через месяц полиция убила Двайта Персона на глазах у его семьи в ходе незаконного «обыска без предупреждения», ордер на который был выписан по другому адресу. Тогда снова из парка отправился протестный марш. Незадолго до Рождества полицейский выстрелил в спину 19-летнему Аристону Уэйтерсу, когда тот был в наручниках, и снова последовал марш. Во всех этих акциях участвовало всё больше анархистов, применявших тактику «чёрного блока», о чём рассказывается в тексте «Don’t Die Wondering: Atlanta Against the Police Winter 2011–2012».

26 февраля 2012 года белый линчеватель убил в штате Флорида 17-летнего чернокожего подростка Трейвона Мартина, что вызвало волну гнева по всей стране. В Атланте официальные организаторы попытались взять под контроль акцию, запланированную на 29 марта:

Один наш друг создал анонимный профиль на Facebook, чтобы организовать мероприятие и объявил его как марш. Всё было преднамеренно. Однако несколько карьеристов воспользовались случаем, чтобы получить разрешение на мероприятие и перенести его к зданию Капитолия. Они провели пресс-конференции, объявив, что мероприятие пройдёт именно там, и что это будет не марш, а просто митинг. Естественно, они решили, кто будет выступать, а кто — нет.

Тем не менее после строго контролируемого митинга многоэтничная толпа из нескольких десятков человек вышла в несанкционированный марш.

Кто-то подбежал к парковочному автомату ParkAtlanta и разбил экран деревянной палкой с черным флагом. Другой человек, не скрывший лицо, пнул газетный киоск на дорогу, и ещё несколько человек перетащили киоски на перекрёсток. Полицейский с территории Капитолия подбежал сзади и начал отчитывать нас: «Эй, ты! Немедленно убери этот ящик!» Люди закричали в ответ и прибавили шаг. Повернув за угол, марш оказался на пустой улице, со множеством полицейских машин, которые стояло у правительственного здания. Одинокий полицейский, следовавший за маршем, побежал обратно, когда кто-то подбежал к ближайшей полицейской машине и разбил лобовое стекло деревянной палкой.

«О-о-о-о!!!» — одновременно закричала толпа. Кто-то ещё подбежал с молотком и разбил окна другой машины, а затем кто-то вскочил на неё и проломил лобовое стекло.

Пока одни люди перетаскивали баррикады на улицы, другие продолжали бить окна всех полицейских машин и дорогих автомобилей на протяжении двух кварталов.

В июле 2012 года в Анахайме (Калифорния), начался бунт после того, как полицейские застрелили мужчину. В марте 2013 года жители Бруклина (Нью-Йорк) ответили на убийство 16-летнего Кимани Грея протестом у 67-го участка полиции, который забросали мусором и бутылками. В ноябре 2013 года в Дареме (Северная Каролина), после того как 17-летний Хесус «Чуи» Уэрта погиб от выстрела в голову в полицейской машине, находясь в наручниках, анархисты вместе с его семьёй организовали демонстрацию, во время которой протестующие прошли к участку и выбили в нём окна.

Каждый из этих бунтов длился всего несколько часов. Но если рассматривать их как серию событий, то они показывают, что по всей стране люди экспериментировали с более решительными формами сопротивления, учась друг у друга в диалоге из действий и слов. Во многих случаях анархисты были одними из немногих явно политически мотивированных участников.

С самого начала полиция, политики, либералы, авторитарные социалисты и прочие претенденты на лидерство пытались маргинализировать анархистов, изображая их как белых искателей острых ощущений, продвигая нарратив, что именно анархисты, а не полиция, представляют опасность для этнических меньшинств. Однако по мере совместного опыта на улицах люди начали сопротивляться использованию дискурса идентичности как оружия для подавления сопротивления. В апреле 2012 года участники движения в Окленде опубликовали текст «Кто такой Окленд?», в котором ясно говорилось:

Борьба против угнетения, за гражданские права и деколонизацию ясно показывает: если сопротивление хоть немного эффективно, борющиеся подвергаются опасности. Выбор стоит не между безопасностью и риском, а между неопределёнными рисками восстания и гарантированной перспективой насилия, лишений и смерти. […]

Ни одна демографическая категория не может разделять единый набор политических взглядов, культурную идентичность или личные ценности. Подход расового, гендерного и сексуального угнетения как «пересечения идентичностей» продолжает рассматривать категории как цельные сообщества со схожими взглядами и мировоззрением. Ни один человек и ни одна организация не могут говорить от имени всех цветных групп, женщин, угнетённых народов мира, рабочих или любой другой категории в целом — хотя активисты, в том числе из числа цветных, женщин и ЛГБТ, а так же рабочих активистов их Глобального Севера часто и высокомерно присваивают себе это право. Эти «представители» и институты выступают от имени социальных категории которые на самом деле не являются сообществами, разделяющими одно и то же мнение.

В мае 2014 года организация Indigenous Action опубликовала манифест «Соратники, а не союзники» - критику «союзников» которые продолжают делать акцент на себе, даже когда они делают вид, будто ставят себя на службу чужой борьбе:

Там, где борьба становится товаром, союзничество становится валютой. «Союзник» так же становится идентичностью, оторванной от реальной взаимного понимания и поддержки. […]

Такие отношения, как правило, приводят к эксплуатации как угнетённых, так и угнетателей. Союзник и тот, с кем он «союзничает», втягиваются в токсичные отношения.

Они утверждали, что тем, кто борется за своё освобождение, нужны соратники с личными причинами для борьбы:

Нам нужно знать, кто прикрывает нам спину, а точнее: кто рядом с нами, плечом к плечу?

Эти тексты помогли легитимизировать идею что, действовать в солидарность с жертвами полицейского насилия означает бороться бок о бок с ними, а не пытаться «разрядить» конфликт.

Тем временем и в других странах по всему миру сопротивление полицейскому насилию продолжало приводить к массовым бунтам. В 2013 году протесты против повышения цен на проезд в Бразилии и движение Gezi в Турции выросли из локальных инициатив в масштабные восстания из-за репрессий полиции. То же произошло в Восточной Европе: в конце 2013 года началась украинская революция, а в феврале 2014 года — восстание в Боснии.

На самом деле окно возможностей, открытое греческим восстанием, уже начинало закрываться по мере того, как авторитарные режимы и политики вновь набирали силу по всему миру. Тем не менее в США сопротивление полиции только начинало набирать обороты.

III. Восстание в Фергусоне

13 июля 2013 года, после оправдания человека, убившего Трейвона Мартина, по всей стране прошли акции протеста. На демонстрации в Сент-Луисе 14 июля анархисты встретились с другими протестующими, с которыми им предстояло вновь столкнуться год спустя. Это показывает, как движение против полиции уже тогда начинало порождать волну действий по всей стране, объединяя людей, готовых продвинуть ситуацию дальше.

Август 2014 года

9 августа 2014 года полицейский остановил 18-летнего чернокожего юношу по имени Майкл Браун. По словам очевидцев, полицейский застрелил Брауна, когда тот убегал с поднятыми для сдачи руками. Жители района быстро собрались на месте; некоторые выстрелили в воздух, подожгли мусорный контейнер. Полиция ответила бронетехникой, вертолетом, служебными собаками и штурмовыми винтовками — но разгневанные скорбящие вынудили их отступить.

На следующий день люди собрались на молитвенное бдение на месте стрельбы, в том числе анархисты из Сент-Луиса. Толпа направилась к полицейскому кордону, выкрикивая оскорбления и бросая предметы. Полиция попыталась прорваться через толпу, но люди окружили их и выбили стекла в машинах. Полиция сбежала.

Один анархист так описал что произошло дальше:

Этот квартал теперь наш. Полиция удерживает позиции на авеню Фергусон (с юга) и чуть севернее моста на развязке 270 (с севера). Примерно миля между этими точками совершенно не контролируется полицией и заполнена тысячами людей.

Этот коммерческий район, полный паразитирующего бизнеса, имеет множество маленьких дорог, ведущих на восток, в густонаселённые жилые районы всего в квартале отсюда. Полиция, слишком напуганная и малочисленная, чтобы зайти в жилую зону, кипящую от ярости, не может перекрыть эти улицы. Узнав о происходящем, люди стекаются в торговый район пешком, на машинах, мотоциклах. Впервые география этого пригорода на нашей стороне.

Восстание в Фергусоне стало поворотным моментом, потому что впервые мятеж продолжался дольше одного дня. По мере нарастания напряжённости это стало точкой притяжения для всех, кто хотел сопротивляться полицейскому насилию. Почти две недели демонстранты каждую ночь противостояли милитаризованной полиции, пока люди по всей стране наблюдали за событиями через новости и социальные сети и обсуждали вопросы полицейского насилия, репрессий и радикальной тактики.

Впоследствии, сравнивая восстание в Фергусоне с движением Occupy, мы утверждали, что оно преодолело те пределы, на которых остановилось Occupy:

Социальный импульс, возникший в Фергусоне, можно рассматривать как ответ на провалы Occupy. Если Occupy замалчивало вопрос расизма, то протесты в Фергусоне сделали его центральным. Если Occupy ограничивалось неудобными «политическими» локациями и реформаторскими требованиями, то восставшие в Фергусоне боролись за свою жизнь на своих улицах. Если, за редким исключением в случае Occupy Oakland, движению Occupy не хвотало воли противостоять полиции, то в Фергусоне люди бросались под слезоточивый газ и даже пули. Если Occupy пыталось скрыть все формы иерархии и конфликтов под лозунгом «99%», то события в Фергусоне заставили всех столкнуться с этими противоречиями лицом к лицу. […]

Импульс, исходящий от демонстраций в Фергусоне, содержит внутренние противоречия, которые проявятся по мере его развития. В чём проблема — в жестокости полиции или в самой сущности полицейской системы? Кто настоящий субъект этой борьбы — бедный небелый местный житель, уважаемый небелый лидер сообщества, белый союзник или все, кто выступают против полицейских убийств? Если все — то как справляться с неравенством власти внутри этой категории ? Как протестующим из других, менее уязвимых сообществ работать с внутренними конфликтами, такими как споры о тактике или уровне риска?

Полную хронологию восстания в Фергусоне можно прочитать здесь, а также ознакомиться с дневником участия одного анархиста — здесь.

Ноябрь — декабрь 2014 года

В течение следующих трёх месяцев люди по всей стране размышляли о примере храбрых борцов, которые противостояли полиции в Фергусоне — и всё это время полиция продолжала убивать людей в Сент-Луисе и других местах, разжигая гнев и нетерпение. 24 ноября, когда правовая система отказалась предъявить обвинение полицейскому, убившему Майкла Брауна, демонстранты снова вышли на улицы Фергусона, столкнувшись с хорошо подготовленной, полностью милитаризованной оккупационной армией из полиции и Национальной гвардии — и тем не менее сумели нанести им мощные удары.

Это вызвало волну протестов солидарности по всей стране, по аналогии с популярной моделью, ранее показанной движением Occupy. Столкновения в ноябре и декабре 2014 года, возможно, стали самой острой фазой народной борьбы в США за последние годы. В районе залива Сан-Франциско прошло семнадцать дней подряд маршей, вандализма, мародёрства и блокад автомагистралей.

2015-2016 годы

12 апреля 2015 года полиция Балтимора арестовала и преднамеренно избила Фредди Грея. Через неделю он умер от полученных травм. Ещё через неделю люди вышли на протест, который вышел из-под контроля. За два дня по всему городу вспыхнули беспорядки, грабежи и пожары, в том числе в более состоятельных районах. Мэр объявил чрезвычайное положение, призвал полицию со всего штата и Национальную гвардию, а также ввел комендантский час на семь дней.

Восстание в Балтиморе развивалось быстрее, чем в Фергусоне, но власти также быстрее привлекли Национальную гвардию, закрыв окно возможностей.

Менее чем через два месяца, 17 июня 2015 года, Диланн Руф совершил расистскую массовую расправу в Африканской Методистской Епископальной церкви Эммануэль в Чарлстоне (Южная Каролина). Потерпев поражение от уличного сопротивления, силы белого превосходства прибегли к негосударственному террору.

В августе 2015 года, размышляя о событиях последнего год, мы пришли к выводу, что будущие восстания должны происходить повсеместно и одновременно, чтобы опередить репрессии против нас. Мы также поняли, что грядёт реакция со стороны белых супримасистов, и отметили, что восстания по-прежнему ограничены повествованием, где идентичность служит критерием легитимности сопротивления. Заключение эссе стоит цитировать полностью:

Оставлять наибольшие риски самым уязвимым — опасно и неэтично. Если имеет смысл, для наиболее маргинализованных и преследуемых рисковать жизнью ради подрыва работы системы, которая их убивает, то ещё больше смысла в том, чтобы все остальные тоже вступили в борьбу. Речь не о том, чтобы понять восстания — а о том, чтобы присоединиться к ним и расширить их, чтобы в будущем они стали ненужны. Это не обязательно означает вторжение в чужие районы: когда вновь вспыхнет Фергусон или Западный Балтимор, возможно, самым эффективным способом солидарности будет начать действия в других местах, чтобы перегрузить силы власти. Это также не значит, что нужно ставить себя в центр нарратива: солидарность означает принятие на себя тех же рисков, что и другие — ни больше, ни меньше.

Хрупкое равновесие сил, сложившееся после восстания в Балтиморе, скорее всего сохранится до тех пор, пока в конфликт не включится другая демографическая группа. Неясно, насколько далеко государство сможет зайти ради поддержания порядка исключительно с помощью силы. Если восстания начнутся одновременно в нескольких городах региона или в борьбу включится более широкий круг людей, возможно всё.

Но, как уже упоминалось, следующая демографическая волна которая включится в борьбу, возможно, окажется реакционной. Южная Каролина — не единственное место, где борьба против государственного насилия перетекла в конфликты с автономными расистами. Некоторые анархисты и попутчики легкомысленно говорят о «социальной» или «гражданской» войне, не осознавая, что такие войны, как правило, перерастают в этнические и религиозные конфликты в самой реакционной форме. По мере роста напряжённости в обществе именно нам предстоит предложить иные линии конфликта. Люди вроде Дилланна Руфа и их аналоги во власти хотят расколоть общество на враждующие расовые лагеря, с бедными белыми на стороне полиции и защищая средний класс, подавляя гнев чернокожих и других недовольных социальных категории. Белые не должны поддерживать этот раскол — даже под предлогом уважения к автономии чернокожего населения. Это приведёт к катастрофе для самых уязвимых, как бы либералы ни восхищались их смелостью издалека. Вместо этого мы должны создать нарратив о многоэтнической борьбе против превосходства белых и капитализма, напрямую участвуя в конфликтах, происходяших на тот момент — как для того, чтобы лишить белых расистов возможности убедить потенциальных новых сторонников в том, что главные линии раскола в обществе — расовые, так и для того, чтобы у более экономически маргинализованных, чем мы, не было причин чувствовать себя брошенными.

Бороться с превосходством белых в этом контексте — значит расширять конфликты с властью и подавлять любые проявления расистской инициатив где бы они не возникали. Это значит противостоять фашистам — это основная арьергардная битва — но также инициировать нападения на капитализм и государство, углубляя уже ведущуюся борьбу. Только продвигая анархистские решения проблем бедных, в том числе бедных белых, мы сможем помешать расистам вербовать среди бедных, белых и разозленных.

Полиция продолжала убивать людей, и протесты вспыхивали вновь, но из-за готовности властей реагировать немедленно, применяя жестокие репрессии, движение достигло плато.

15 ноября 2015 года в Миннеаполисе полицейские убили 24-летнего чернокожего мужчину Джамара Кларка. В ответ демонстранты устроили оккупацию возле 4-го полицейского участка. 23 ноября крайне правые дружинники напали на протестующих, стреляя, и ранили пятерых. Тем не менее, в следующем июле, когда полицейский застрелил Филандо Кастиля при его партнёрше и ребёнке во время остановки за рулём, протестующие снова вышли на улицы, блокировали шоссе и защищали себя от полиции.

В том же июле полицейские в Батон-Руже убили Алтона Стерлинга, вызвав протесты в Батон-Руже и Далласе; в последнем случае стрелок убил пятерых полицейских, прежде чем был уничтожен бомбой, доставленной роботом. 13 августа 2016 года убийство 23-летнего Силвилла Смита полицией вызвало бунт в Милуоки (Висконсин). В следующем месяце протесты вспыхнули в Шарлотте (Северная Каролина) после убийства Кит Ламонт Скотта полицией.

К этому моменту анархисты всё ещё были на передовой этих протестов, но в некоторых аспектах утратили позиции внутри движения. В ответ на волну активности после Фергусона формальные группы Black Lives Matter установили новую гегемонию в организации протестов. Если раньше официальные лидеры пытались сдерживать участников от несанкционированных маршей и блокад автострад, и когда это проваливалось, открывались пространства свободы — то теперь новое поколение лидеров и маршалов протестов готовилось само вести протесты, даже на шоссе — но при этом старалось оттеснить анархистов, чтобы сохранить контроль. Когда массовое участие пошло на спад, участники, которые остались, представляли, в основном, активистские группы, и успешно использовали обвинения в «привилегированности» и «внешнем вмешательстве» для маргинализации анархистов.

Многие анархисты переключили внимание с борьбы с полицией в антирасистских протестах на противодействие растущим фашистским движениям. Это был рискованный шаг: отступление с поля антиполицейской борьбы ради ещё более опасного фронта. Но, учитывая рост фашистского насилия по всей стране, многие анархисты сочли, что у них нет выбора.

IV. Годы Трампа

Когда Дональд Трамп пришёл к власти в 2017 году, анархисты по всей стране сразу включились в борьбу: они протестовали против его инаугурации, участвовали в блокировке аэропортов в ответ на «запрет для мусульман» и защищали свои сообщества от мобилизации фашистов.

И всё же загадочным образом восстания в ответ на убийства полицией внезапно прекратились. Это историческая загадка, на которую до сих пор нет полноценного ответа. Полиция вовсе не перестала убивать чернокожих и представителей других этнических меньшинств. Как мы писали в нашем обзоре 2017 года:

Единственным городом, где в 2017 году возникло значительное движение против расистской полиции, был Сент-Луис, где социальные движения и напряжение, породившие восстание 2014 года, не ослабевали. Это указывает на некоторые способы, которыми администрация Трампа отреагировала и смогла воспрепятствовать социальным движениям и лишить их возможностей. Не упустили ли мы шанс показать тем сообществам, которые подвергаются наибольшим преследованиям со стороны полиции, что мы по-прежнему готовы быть рядом, когда они встают на защиту себя — вне бесполезных каналов реформаторских организации?

Возможно, всё дело в том, что анархисты и другие активисты были настолько заняты противодействием фашистскому насилию, что не смогли обеспечить необходимую солидарность сообществам, наиболее подверженным полицейскому насилию. Пауза в антиполицейских восстаниях похоже подтверждает гипотезу, что, несмотря на то, что анархисты редко играли центральную роль в бунтах, между ними и бунтами существовала своего рода подспудная связь — хотя бы потому, что и те и другие исходили от одних и тех же общественных процессах.

Пауза в восстаниях продолжалась до мая 2020 года. Были отдельные протесты после полицейских убийств, но ничего, сравнимого с Оклендом, Сиэтлом, Фергусоном, Балтимором, Миннеаполисом или Шарлоттом. Это наводит на мысль, что восстания против полиции были не только результатом негодований со стороны местных жителей преследуемых общин, но и результатом общего дискурса и  представлений о возможностях восстания и его потенциальных формах. Солидарность и поддержка различных сообществ и групп, включая анархистов, играли в этом решающую роль.

Таким образом, восстания против полиции не возникают механически из-за полицейского насилия. Они зависят от общих взглядов, общих ориентиров, знаний о прецедентах коллективной способности к скорби и взаимной заботе, общего убеждения в нелегитимности полиции, разочарования в реформах и наличия сетей и институций, не вовлечённых в процессах поддержания правящего порядка.

---

В 2020 году пандемия COVID-19 охватила США, перевернув всё с ног на голову. Как мы тогда утверждали, это произошло на фоне череды неудачных юридических, судебных и электоральных попыток изменить порядок, поддерживаемый Трампом:

К моменту, когда пандемия COVID-19 в полной мере обрушилась на США, все государственные способы добиться социальных изменений были исчерпаны. Трамп усугубил ситуацию, воспользовавшись возможностью для масштабной передачи богатства в виде миллиардов долларов наиболее богатому слою общества на фоне тяжелейшего экономического кризиса за последние десятилетия. В этом контексте миллионы людей в США и миллиарды по всему миру провели с середины марта до конца мая в изоляции, размышляя о собственной смертности. Никогда ещё не было так очевидно, что институты власти по своей сути враждебны и разрушительны для жизни обычных людей.

Вот почему, когда новости о протесте чернокожего населения в ответ на убийство Джорджа Флойда распространились, даже белые представители среднего класса испытали эту трагедию на себе. Пандемия приостановила обычные механизмы, ограждающие привилегированных от сопереживания маргинализованным.

Те, кто всегда подвергался полицейским репрессиям и страдал от расизма и нищеты, поняли, что действовать нужно «здесь и сейчас». Героически, по всей стране они рисковали своей жизнью, участвуя в массовой атаке на угнетателя — и миллионы изолированных людей всех классов и происхождений присоединились к ним на улицах.

А дальше, как говорится, история.

Стоит добавить: из-за оппозиции правых к карантинным мерам в мае 2020 года крайне правые в США впервые на нашей памяти выступили против полиции. Этот  внутренней конфликт дал восстанию пару недель форы в начале июня, в течение которых сторонники Трампа не смогли организовать эффективный ответ. Наконец, в середине июня Такер Карлсон смог сплотить правых своим враждебным и лживым освещением зоны без полиции в Сиэтле.

«Восстание в Миннеаполисе возвращает все неразрешённые долги той эпохи — но в совершенно другом контексте, когда гораздо больше людей радикализировались, общество стало более поляризованным, и всем становится всё яснее, что — будь то от пуль полиции, COVID-19 или глобального изменения климата — на кону стоит сама наша жизнь.» 

—Now This Fight Has Two Sides

Будущий анализ должен будет подробно проследить, как администрация Байдена систематически подрывала прогресс, достигнутый движением против полиции, открыв путь к собственному поражению от возрождающегося фашистского движения Трампа — и как анархисты пытались подготовиться к этому, продолжая антиполицейское движение в форме борьбы против проекта Cop City.

Проследив путь от бунтов после избиения Родни Кинга до Восстания Джорджа Флойда, мы видим как потенциал, так и ограничения роли анархистов. Хотя анархисты обычно составляли лишь небольшую часть движения, они были одной из немногих идеологически мотивированных групп, которые постоянно присутствовали с самого начала и до конца. Снова и снова движение росло экспоненциально благодаря моментам, когда оно выходило из-под контроля в результате неудержимого, конфронтационного действия. Важно что анархисты были одной из немногих групп, постоянно поддерживавших такой подход с самого начала.

В то же время с самого начала до сегодняшнего дня движение против полиции снова и снова упиралось в ограничения, как это было с движением против глобализации и Occupy. Причина не только в репрессиях. Также сыграли роль контрповстанческие тактики как изнутри, так и извне, и тот факт, что хотя анархисты часто успешно вводили новые тактики и дискурсы, они часто дезориентировались когда больше не они задавали темп эскалации.

Остаётся открытым вопрос: как может развиваться движение на следующем этапе в условиях всё более репрессивного и технологически продвинутого государства. Этот вопрос актуален как никогда.

---

Further Reading

You can read accounts of some of the events described here in the collection We Fight: Three Decades of Rebellion Against the Police .

• A Beginner’s Guide to Targeted Property Destruction
• Big Brick Energy: A multi-city study of the 2020 George Floyd uprising
• In Defense of Rioting
• In Defense of Looting
• In Defense of the Ferguson Riots
• The Illegitimacy of Violence, the Violence of Legitimacy
• Police: An Ethnography
• The Thin Blue Line Is a Burning Fuse
• What They Mean When They Say Peace
• What Will It Take to Stop the Police from Killing?
• Why Break Windows?